— Несмотря на отказ мой быть поверенным княгини, — отвечал он, — мотивированный весьма благовидно моим неожиданным
скорым отъездом из Москвы на неопределенное время по делам, мы остались с ней друзьями. Она созналась мне, что дела ее, как опекунши, страшно запутаны, и просила меня приехать в Т. помочь ей в них разобраться. Я обещал, но задержанный делами не мог приехать утром и дал ей телеграмму, что буду с вечерним поездом.
В тот же день вечером, перед губернаторским домом, был огромный съезд экипажей. Жандармы на конях, частный пристав пешком, квартальные и полицейские творили порядок и внушали достодолжное почтение толпе народа, собравшейся поглазеть на ярко освещенные окна. Это был бал по случаю
скорого отъезда барона Икс-фон-Саксена, последний маневр, которым правительница губернии намеревалась «добить милого неприятеля».
Неточные совпадения
«Нет, уж сегодня не поеду; надо решить дело
скорей, да потом… Что это, ответа поверенный не шлет из деревни?.. Я бы давно уехал, перед
отъездом обручился бы с Ольгой… Ах, а она все смотрит на меня! Беда, право!»
Опять из Туринска приветствую тебя, любезный, милый друг Евгений. Опять горестная весть отсюда: я не застал Ивашева. Он скоропостижно умер 27 декабря вечером и похоронен в тот самый день, когда в прошлом году на наших руках скончалась Камилла Петровна. В Тобольске это известие меня не застало: письмо Басаргина, где он просил меня возвратиться
скорее, пришло два дни после моего
отъезда. В Ялуторовске дошла до меня эта печальная истина — я тотчас в сани и сюда…
Неожиданный
отъезд набоба походил
скорее на бегство.
Долинский, как все несильные волею люди, старался исполнить свое решение как можно
скорее. Он переменил паспорт и уехал за границу. Во все это время он ни малейшим образом не выдал себя жене; извещал ее, что он хлопочет, что ему дают очень выгодное место, и только в день своего
отъезда вручил Илье Макаровичу конверт с письмом следующего содержания...
То, что я встретила и узнала вас, было небесным лучом, озарившим мое существование; но то, что я стала вашею женой, было ошибкой, вы понимаете это, и меня теперь тяготит сознание ошибки, и я на коленях умоляю вас, мой великодушный друг, скорее-скорее, до
отъезда моего в океан, телеграфируйте, что вы согласны исправить нашу общую ошибку, снять этот единственный камень с моих крыльев, и мой отец, который примет на себя все хлопоты, обещает мне не слишком отягощать вас формальностями.
— Не по его только предсказанию все это вышло, — говорила, бывало, об этом Ольга Федотовна, никогда не забывавшая ни одной мелочи своего
отъезда за границу и особенно своего
скорого и странного оттуда возвращения.
Будучи необыкновенно умна, владея редким даром слова и страстным, увлекательным выражением мысли, она безгранично владела всем моим существом и вдохнула в меня такую бодрость, такое рвение
скорее исполнить ее пламенное желание, оправдать ее надежды, что я, наконец, с нетерпением ожидал
отъезда в Казань.
Такая жизнь сделалась мученьем для Гоголя и была единственною причиною
скорого его
отъезда за границу.
Петруша. Отец сказал, чтоб вы ехали
скорее ужинать; он благословить вас хочет перед
отъездом… Надеюсь, вы не поедете? Все это глупо. Я не разделяю. Я сам оставляю дом отца.
Марья Петровна и Борис Иванович поспешили с
отъездом, чтобы
скорее вернуться.
Владислав начал приготовляться к
отъезду; он поехал к своему начальнику, показал ему письмо матери, в котором она писала, что отчаянно больна и желает его
скорее видеть и благословить.
После всего описанного нами, не трудно понять, что Александр Васильевич был ошеломлен поворотом своей судьбы. Он немедленно отправил Толбухина назад с ответом, что исполняя монаршую волю, выезжает в Петербург, а сам принялся на
скорую руку готовиться к
отъезду.
— Ничего особенного, все, что мы давно ожидали… Он не соглашается на наш брак. Он говорит, что лучше желает видеть меня в монастыре, в могиле, чем замужем за человеком не нашего, т. е. не его, общества. Он приехал сегодня к обеду и долго говорил со мной. Я объявила ему, что
скорее умру, нежели буду женой другого, я плакала, я умоляла его — он остался непоколебим… и уехал, приказав мне готовиться в
отъезд за границу.
Убедившись, как мы уже знаем, из произведенного ею самою негласного дознания во время пребывания на ферме близ села Покровского, на роковой для нее ферме, что ее дочь похитил не кто другой, как князь, отдав приказание Ядвиге продать как можно
скорее ферму, она через некоторое время устроила так, что
отъезд ее за границу стал для всех, знающих ее, несомненен.
Несмотря на то что уже с 20-го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно
скорее, она ничего не хотела слышать об
отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя.